Байки старого мельника 3.0 - Александр Ралот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Девушка, будьте добры, скажите, пожалуйста, – в тот момент, я был сама любезность, – а не из «Киевского» ли торта, часом, делают эти замечательные пирожные, путём разрезания его на части?
Продавщица в национальной одежде, правда, не первой свежести, взглянула на меня примерно так, как смотрела в далёкой античности медуза Горгона на свою жертву и ответила очень ёмко и однозначно:
– Да.
– И сколько же пирожных получается из одного торта? – не унимался я.
– Двенадцать, – судя по всему, либо сама продавщица, либо её предки были родом из селения Лакония, того, что расположено в не менее солнечной, чем Украина Греции.
– В таком случае будьте столь добры, продайте мне двенадцать «Киевских» пирожных по цене двадцать две копейки за штуку и можно в неразрезанном виде и, конечно, в заводской упаковке.
– Не велено. Продавщица ткнула пальцем, с несколькими золотыми кольцами на фалангах на текст в рамке, который, по всей видимости, очень внимательно читали только мухи, делая на нём соответствующие пометки.
– А если в виде исключения и можно без сдачи? – не унимался я. – Исключительно для одного командированного из Средней Азии.
Продавщица не ответила ничего. Она другим пальцем опять ткнула в текст. Демонстрируя мне, что и на пальце второй руки у неё золотых конец не меньше.
***
Вы не хуже меня знаете, до какого города может довести язык. То-то же. Нашлись у меня знакомые и в Министерстве хлебопродуктов Украинской ССР. Короче, через завсклад, через товароведа, я получил-таки заветную записочку, в которой было сказано: «В такой-то день, в такой-то час, я должен оказаться возле такой-то кондитерской и завернув в эту записку ассигнации, втрое превышающие государством установленную стоимость торта, обменяю всё это на один тщательно замаскированный торт под названием „Киевский“». Ура! Командировка удалась, «любимый» шеф подпишет отчёт о творческой командировке по обмену опытом, и я буду героем дня для своих коллег по работе.
Два оставшихся дня я боролся с искушением открыть тщательно завёрнутый и скреплённый дефицитной заморской лентой, именуемой иностранным словечком «Скотч» свёрток. А вдруг там нет никакого торта, тогда что? Позор и пепел на мою «седую» голову. С искушением я всё же справился. И, как положено, отметив в канцелярии министерства своё командировочное удостоверение, незамедлительно отбыл в аэропорт «Борисполь».
***
«Внимание! Пассажиры, вылетающие рейсом 776 в Ашхабад, ваш рейс задерживается на двое суток, не меньше. Потому что задерживается. И скажите спасибо, что я вам сразу возможную дату вылета сказала, а не мурыжила каждый час объявлением, что вылет рейса откладывается на час. Всё. До послезавтра.
Да, ещё вот что: на скамейках и стульях в аэропорту спать нельзя, а где можно я не знаю, я вам не справочное бюро по спальным местам».
Слава богу, мне не в Ашхабад, мне в соседнюю республику, в Ташкент и мой рейс ещё не объявляли, так что есть надежда!
– Мужик, я вижу, ты на табло ташкентский рейс высматриваешь.
– Да, и что?
– А то, что мы с тобой землями почти. Я с Туркмении.
Я с удивлением посмотрел на загорелого жителя Средней Азии.
– А земляки должны выручать друг, друга, – продолжал мой собеседник.
– Ну, сейчас деньги начнёт клянчить, – подумал я и скривил соответствующую гримасу.
– Слушай, будь другом, купи у меня семь «Киевских» тортов. С большой скидкой продам. Совсем пропадут ведь. А ты, если на то будет воля Аллаха, довезёшь.
***
«Вниманию пассажиров вылетающих рейсом номер 123 до Ташкента, вас просят пройти на посадку через секцию номер три».
***
Про то, как я пронёс на борт воздушного судна восемь тортов, как долетел – отдельный сказ.
Вы лучше закройте глаза и представьте лица моих коллег и начальника, когда я, пятясь задом, открыл дверь в наше управление и торжественно внёс туда дефицитные дары щедрой украинской земли.
Мука для Ле Зуана
В семидесятые годы прошлого столетия довелось мне жить и трудиться в четвёртом городе нашего великого Союза, а именно в хлебном городе Ташкенте. И не где-нибудь трудиться, а в Министерстве хлебопродуктов, более того, в Главном управлении мукомольно-крупяной промышленности. И не удивляйся, мой дорогой читатель, были в то время подобные главки.
И вот в один, скажем так, мало прекрасный день, приходит наш «любимый» шеф от министра и сообщает новость:
– К нам едет, нет, не ревизор, а товарищ Ле Зуан. Кто из вас не знает, сообщаю, что это государственный и политический руководитель дружественного нашей стране Социалистического Вьетнама, видный деятель международного коммунистического движения, один из основателей Коммунистической партии Индокитая, ну и так далее. Конечно, не к нам в министерство едет, а в Узбекистан едет, так сказать, с дружеским визитом.
Мы все облегчённо выдохнули: раз не к нам, значит, никакого субботника или воскресника не будет, и то ладно.
– А вы, рабы божьи, не радуйтесь и не расслабляйтесь, – продолжил свой монолог «любимый» начальник, – Его же кормить надо. Не то, я сказать хотел. Короче, правительство нашей республики будет давать обед в честь высокого гостя. А он, знаете ли, обожает свои национальные пончики или там лепёшки из рисовой муки.
После этой фразы шеф повернулся в мою сторону, прищурил глаза, прям как великий Ленин и продолжил:
– Ты, кажется, у нас начальником отдела перспективного развития числишься, вот тебе и карты в руки.
– Что в руки? – переспросил я, пытаясь увести разговор куда-нибудь подальше от опасной темы.
– Ты мне тут дурака не валяй. А изволь мыслить и решить, каким образом нам раздобыть мешок-другой этой самой рисовой муки, чтобы, значит, перед товарищем Ле Зуаном не ударить в грязь лицом. Понятно?
Конец ознакомительного фрагмента.
